Старейшина театра имени моссовета ирина карташева: «на репетиции режиссер завадский закричал: «фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел! « »то-то у меня чувство, будто наелась говна», — ответила раневская
«Знаете, почему у меня не сложилась личная жизнь и карьера? — написала в своем дневнике Фаина Раневская. — Потому что меня никто не любил». Когда Раневская была еще совсем юной, к ней подошел первый красавец в их дворе и сказал: «Жди меня сегодня ночью». Фаина побежала в магазин за конфетами, но молодой человек явился с девушкой — им просто понадобилась комната. «С той поры я разочаровалась в мужчинах», — говорила Раневская. Неудачный брак только усилил негативное впечатление о мужском поле. Художественного руководителя театра имени Моссовета Юрия Завадского за повышенное внимание к женщинам актриса прозвала Перпетуум-кобеле. О своих работах в кино актриса отзывалась: «Деньги съедены, а позор остался». Ее жизнь — это сплошные муки и самоедство.
О великой актрисе рассказывает одна из старейшин театра имени Моссовета Ирина Карташева.
«Чтобы обидеть Раневскую, достаточно было произнести фразу «Муля, не нервируй меня»
- Когда в 1947 году я пришла в театр, Фаина Георгиевна уже блистала на театральных подмостках Москвы, — вспоминает Ирина Павловна. — Мечтать о дружбе с ней я, естественно, не могла. Наша первая совместная работа — ужасная пьеса турецкого драматурга Назыма Хикмета «Рассказ о Турции». Фаина Георгиевна играла там кормилицу героя, который впоследствии оказался предателем, а я — ее младшую сестру. Фуфочка (так называли Раневскую друзья. — Авт. ) все время ворчала: «Что за уродскую пьесу мы играем?»
Если кто-то хотел обидеть Раневскую, достаточно было произнести фразу: «Муля, не нервируй меня», которую актриса терпеть не могла. Когда она в очередной раз слышала на улице эти слова, оборачивалась, открывала широко глаза и говорила: «Боже, что я наделала!» Брежнев, вручая Раневской орден Ленина, сказал вместо приветствия: «О, вот наша Муля идет!» На что она мгновенно отреагировала: «Так меня только мальчишки называют!» Все, кто стоял вокруг, притихли. Брежнев нарушил тишину: «Извините, просто вы моя любимая актриса».
Фуфочка была удивительной женщиной, ЛИЧНОСТЬЮ. Умна, мудра, правда, иногда прикидывалась, что ничего не понимает. Раневская была человеком, абсолютно не защищенным от быта. Помню, мы с Ией Саввиной перевозили ее с малюсенькой квартиры, где она прожила много лет. В комнате оказался лишь маленький гардеробчик со старыми платьями. Когда Раневская раз в году открывала двери этого гардероба, оттуда вылетала моль. С присущим ей юмором актриса говорила: «Что, нажралась наконец?»
Окна этой квартирки выходили на булочную, где грузчики разгружали товар, там стоял невероятный шум, и Фуфочка постоянно жаловалась: «Боже мой, живу как на вокзале». В ее квартире ничего не было, кроме пары стульев и стола. Ценность имели только картины, которыми была увешана вся комната. Когда собрали все ее вещи, Фуфочка вдруг засуетилась: «Где мои похоронные принадлежности?» Мы спросили: «Что вы имеете в виду?» — «Как что? Мои ордена и медали!»
Дверь в квартиру Фуфочки никогда не закрывалась. Песику Раневской по кличке Мальчик необходимы были ежедневные прогулки. Если кто-нибудь приходил, Мальчик тут же начинал лаять. Так Раневская узнавала, что у нее гости. Фаина Георгиевна обожала животных. Очень долго она не могла простить мне, что в Испании я побывала на корриде: «Ирочка, как вы могли пойти на такое безобразие». Я отвечала, что мне жалко было быков, но атмосфера на корриде просто непередаваемая! Фаина, естественно, меня не поняла…
«На театральной сцене Орлова значительно уступала Раневской»
- Говорили, что в квартире Раневской было очень много книг.
- Да. Она очень любила Пушкина! После инфаркта Фуфочку забрали в больницу. В то время она еще сильно курила. Врачи, заприметив, что Фаина Георгиевна не расстается с сигаретой, сделали ей замечание: «Вы все время дымите. Чем же вы дышите?» На что она ответила: «Пушкиным!» На мой вопрос, что она читает кроме Александра Сергеевича, невозмутимо отвечала: «Ничего. Я уже старая, у меня нет времени на чтение плохой литературы, как раньше».
В 1951 году мы были на гастролях в Польше. Нам с Фуфочкой надоело ходить толпой, и мы решили удрать от советской делегации. Гуляем мы по Варшаве, и вдруг Раневская меня спрашивает: «Ирочка, девочка, а как вы думаете, кто мой любовник? С кем я сплю?» Я задумалась, ведь эта тема была для нее очень болезненной. Увидев мою растерянность, Фуфочка освободила меня от пошлых мыслей: «Дитя мое, я обожаю читать Андерсена. В постели». Однако в последние годы она «спала» только с Пушкиным, именно его считая своим режиссером. Полагала, что он единственной, кто мог бы поставить спектакль-шедевр в наше время. Со всеми режиссерами она пребывала в постоянной конфронтации.
Как-то от нее получил сам Эйзенштейн. Он пообещал ей роль Ефросиньи в фильме «Иван Грозный», но слово не сдержал, и Фуфочка за это просто послала его куда подальше. А сколько раз от нее терпел наш художественный руководитель Завадский! Он даже выгнал ее из театра. Это произошло на репетиции спектакля «Модная лавка», когда Завадский закричал Раневской из зала: «Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!» «То-то у меня чувство, будто наелась говна», — громко огрызнулась Фаина Георгиевна. «Вон из театра!» — крикнул мэтр. Раневская, подойдя к авансцене, ответила: «Вон из искусства!»
Правда, спустя некоторое время она вернулась, объяснив, что в театрах, где ей пришлось работать после Моссовета, говна еще больше. Она терпеть не могла режиссеров, которые вводили на роль второй состав. Даже не хотела играть по этой причине. Помню, у нас в театре играли спектакль «Странная миссис Сэвидж» с Раневской в главной роли. Когда один из исполнителей Бероев умер, поставили другого актера. Но она отказалась играть с ним. Не смогла привыкнуть к новому лицу, энергетике. А еще Фаина Георгиевна не любила, когда актеров меняли. В этом же спектакле заболел артист, а его дублер имел неосторожность вместо фразы: «Что вам надо?» произнести «ЧЕГО вам надо?» Все! На этом репетиция закончилась. Фуфочка взбунтовалась: «С человеком, который не умеет говорить по-русски, я играть не могу». В этот спектакль он больше никогда не входил.
Завадский терпеть не мог капризов Раневской. Она почти всегда опаздывала на репетиции. Режиссер даже перестал с этим бороться. Если ей не нравились декорации, она могла отказаться играть. А когда Завадский пытался ей что-то объяснить, называла его пожелания «мессы в бардаке». Иногда ссора действовала на Фуфочку как допинг, после нее она играла с удовольствием.
На культовом спектакле «Дальше — тишина» Раневская всегда желала исповедаться. Ведь пьеса рассказывает о нелегкой судьбе стариков, которых хотят разлучить собственные дети. Она играла жалостливо, что категорически не нравилось режиссеру-постановщику Эфросу. Фуфочка объясняла, что сочувствует старикам, а режиссер ей этого не позволял. Получается, вроде дети этой пары плохие, а это было не так, по его мнению. Но как зритель принимал спектакль, как боготворили Плятта и Раневскую! Все плакали, целовали им руки, дарили море цветов, благодарили так, будто они спасли чью-то жизнь.
- Как Фаина Георгиевна относилась к коллегам?
- С актерами у нее отношения складывались по-разному. Ее притягивали личности. Если ей было неинтересно, она просто отворачивалась. В нашем театре к ней мог подойти далеко не каждый. Когда Раневская появлялась на работе, в коридоре за ней сразу закрывали дверь. Это означало, что ОНА есть в театре. Рядом с Фуфочкой был Скороходов, ее друг. На всех спектаклях он сидел во втором ряду. Записывал за ней каждую букву и в одночасье решил все опубликовать. Фуфочке и на ум не могло прийти, что Скороходов захочет все ЭТО явить миру. Когда она узнала о подобных намерениях, чуть не умерла. Ее еле откачали. Как только она смогла говорить, тут же высказала Скороходову все в лицо. Дружба между ними прекратилась. Правда, книга все же появилась. Он пишет, что очень виноват перед Раневской…
В основном она общалась с равными себе актерами: Марецкой, Орловой, Пляттом. Ростика вообще опекала, многое ему подсказывала. Правда, иногда он доводил ее до бешенства, ведь любил похулиганить. Она часто называла его хулиганом и нахалом. Не принимала категорически его халтуры на радио, называя Славик-халтурщик. Они были очень разными. Плятт обожал шумные вечеринки, а Раневская терпеть не могла праздники и застолья. Ее на подобные мероприятия затащить было невозможно.
С Орловой Фуфочка сразу подружилась, хотя иногда и посмеивалась над ней: «У Орловой столько нарядов в гардеробе, что даже моль не может там летать». Очень ценила доброту, с которой Орлова ко всем относилась. Любовь Петровна часто бывала дома у Фаины Георгиевны, где засиживалась до позднего вечера. Однажды она пришла к Фуфочке в новом французском полушубке. Повесила его в прихожей и пошла в гостиную. В то время у Раневской была домработница, которая часто обворовывала свою хозяйку. Увидев дорогую вещь, прислуга не решилась ее украсть, но удержаться от соблазна поносить хоть пару часов не могла. Прощаясь с Фуфочкой и не обнаружив полушубок, Орлова не стала устраивать скандал, даже ничего не сказала Раневской. Просто вернулась в гостиную со словами: «Знаешь, я у тебя еще посижу».
Когда домработница вернулась домой в шикарном полушубке Орловой, Раневская воскликнула: «Сказать, что Орлова добрый человек, все равно, что отметить у Толстого неплохие литературные способности». Их дружба достигла пика, когда Фуфочка, видя как Орловой трудно адаптироваться в нашем театре, отдала ей роль миссис Сэвидж. Любовь Петровна была звездой западного стиля, но в театре имени Моссовета значительно уступала Раневской. Орлова часто одаривала подругу заграничными вещами. Привозила ей из Парижа дорогие французские духи, которые Фуфочка очень любила. Фуфочка также любила делать подарки, хотя сама ничего не имела. Ее холодильник всегда был пуст.
«Во мне так много лекарств, что создается впечатление, будто одолжила голову у старой идиотки»
- Фаина Георгиевна страдала из-за отсутствия мужа и детей?
- Ее первый брак был неудачным. Она об этом не любила рассказывать. Могу сказать, что романы, которые ей приписывали, полная чушь и вранье! Их не могло быть в принципе. В мужчинах она видела нечто, отличное от того, что привлекает других женщин. Детей Фуфочка очень любила.
- Однажды Раневская сказала: природа дала ей столько болезней, что если бы она родилась мужиком, то непременно заболела еще и простатитом…
- Она никогда не жаловалась на здоровье. А на вопрос: «Как вы себя чувствуете?» отвечала: «Симулирую здоровье». Ей было очень тяжело одной. Помощи ждать не от кого. Доживать свои последние дни к ней приехала из Румынии младшая сестра Белла. У нее было очень большое горе: умерли муж и сын. Фуфочка с радостью приняла ее, но они не ужились. Постоянно ссорились. Белла, как говорила Раневская, была буржуазной дамой.
Когда Фаина Георгиевна лежала в больнице, я посылала ей ее любимые цикламены. Она всегда отвечала: «Ирочка, спасибо за эту прелесть. Вы же понимаете, что не могу писать вам много и хорошо. Во мне так много лекарств, что создается впечатление, будто я одолжила голову у старой идиотки». На момент выписки Раневской из больницы я растиражировала эту фразу, где только могла. А когда сообщила Фуфочке о популярности ее очередного афоризма, она удивленно произнесла: «Правда?» После этого стала произносить изречение в спектакле «Дальше — тишина». Все письма, которые она мне писала из больницы, сохранились. Не поверите, они буквально пронизаны юмором: «Ирочка, представляете, ко мне зашел доктор и сказал: «Не переживайте, пока болезнь развивается нормально. А что будет дальше — не знаю». Он меня так «успокоил».
В какой-то мере ее юмор был защитной реакцией. Вместо того чтобы жаловаться на жизнь, она отшучивалась. У нее были друзья, но рассказывать им о своих болячках не будешь. Лучше поговорить об искусстве. Знаменитую фразу: «Много друзей и поклонников, которые меня любят, а в аптеку сходить некому», она произнесла не просто так, очень переживала не старость, а немощь. Последние годы ей было сложно ходить. Сдавала и память. Фаине Георгиевне тяжело было дышать, она стала полнеть.
- Тем не менее она еще умудрялась играть.
- Не играла только последний год жизни, когда дела уж совсем были плохи. Фуфочка играла сваху в спектакле Сережи Юрского «Правда — хорошо, а счастье — лучше» по пьесе Островского. Раневская не любила оставлять одного дома своего песика Мальчика. Поэтому сказала Юрскому, что репетировать не будет. И тогда Сережа стал проводить репетиции прямо в доме Фуфочки. Раневская любила умных людей, а Юрский этому понятию соответствовал.
О работе с Фаиной Раневской «ФАКТАМ» рассказал и Сергей Юрский.
- Когда я спросил: «А не сыграть ли вам что-нибудь у меня, Фаина Георгиевна?», ее отказ был равен желанию сыграть, — рассказывает Сергей Юрский. — Мы вместе перебирали множество пьес, авторов и решили остановиться на спектакле «Правда — хорошо, а счастье — лучше». Это был 1979 год, именно тогда я пришел в театр имени Моссовета. Она очень переживала: «Это же Островский, тут нужно, чтобы каждое слово было, как у автора, а у меня плохая память». Но я понимал, что жалобы Фаины Георгиевны — просто стиль разговора. Она сама себе строила заборы, чтобы потом через них пробираться.
Когда дело дошло до репетиций, выяснилось, что Фаина Георгиевна хочет совсем не ту роль, которую я предполагал и ради которой затевал весь спектакль. Я думал, она будет играть властную хозяйку, а она начала кричать: «Нет! Я буду играть няньку, добрую женщину! Хочу говорить о доброте со сцены, выразить любовь!» Я был расстроен, ведь Раневская сильна именно в роли хозяйки. И потом, роль няньки была значительно меньше, но что делать? Пришлось согласиться. Работа шла трудно. Первое время мы репетировали дома у Фаины Георгиевны. Для меня это было неприемлемо. В своих постановках я пытаюсь сделать так, чтобы актеры как можно больше двигались. А для Раневской иной раз встать — все равно что подвиг совершить. Потом мне удалось упросить ее прийти на репетицию в театр. Она не раз взрывалась, хотела все бросить, даже кричала: «У меня больше нет сил. Берите другую актрису!» Но очень хотела выйти на сцену.
То, что Фаина Георгиевна находилась в конфронтации с режиссерами, сплетни. ВСЕ конфликтуют с режиссерами, а большие актеры и подавно. И на этом не следует акцентировать внимание. Главное — результат. А он у нас с Раневской был, несмотря на то, что она изрядно потрепала мне нервы. Как она меня только не называла?! Сколько раз я на нее злился, думал, что это невозможно вынести! Но потом я понял. Это нормальные отношения с человеком больным и старым. К тому же гениальным. Когда она начала играть, действительно возникли проблемы с запоминанием текста. Но! Она отыграла 50 спектаклей, семь из которых были великим творением.
2671Читайте нас у Facebook
