«Я остолбенел, увидев во время поездки по Афганистану бронетранспортер, в котором 27 лет назад подорвался с товарищами на фугасе. Тогда погибли 18 наших ребят», —
- 15 февраля исполнился 21 год с того дня, как советские войска ушли из Афганистана, — говорит киевлянин Владимир Жмак. — Но все, что я пережил на войне, помню явственно, словно это было вчера. Меня давно тянуло побывать в местах, где, как некогда говорили, выполнял интернациональный долг. Такое желание есть чуть ли не у всех ребят, прошедших Афган. И вот после того, как весной 2008 года трое ветеранов-афганцев на свой страх и риск съездили в эту страну, мы с друзьями решили тоже туда отправиться. Поначалу набралась компания человек десять, но затем большинство по разным причинам отказалось…
- Я как сказал жене, куда собрался, она такой скандал закатила, что и врагу не пожелаешь! — поделился ветеран, просивший не называть его имя. — Так что пришлось остаться в Киеве, а в Афганистан отправились трое: Владимир Жмак, Валерий Севрюков и Александр Денисов.
«Когда подоспела помощь, у меня не осталoсь ни одного патрона. Я был готов подорвать гранатой себя и тяжелораненого товарища, лишь бы не попасть в плен»
— Я работаю в компании мобильной связи, связался с афганскими коллегами, и один из них посоветовал нанять своего родственника с машиной, — говорит Владимир Жмак. — Так мы нашли проводника и транспорт. Оставалось получить визы (стоимость 35 долларов. — Авт. ) в посольстве Афганистана в Киеве — и в путь. На самолетах долетели сначала до Ташкента, затем — до приграничного Термеза. Граница проходит по речке Амударье. На узбекской таможне нас продержали больше трех часов, а вот на афганской таможенник лишь спросил: «Шурави (так в 1980-е называли советских), бакшиш есть?» Мы на такие случаи запаслись целой «обоймой» чекушек — 250-граммовых бутылок водки. Мусульманам религия запрещает употреблять спиртное, тем не менее в Афганистане водка — универсальная валюта. Конечно, пьют ее там далеко не все, но многие. По крайней мере, таможенника такой бакшиш устроил. Чекушки затем помогали нам в этой поездке еще не раз.
Водитель на джипе ждал нас на противоположном берегу Амударьи, за так называемым мостом Дружбы, по которому в 1989 году Советская Армия покидала Афганистан. И вот спустя два десятка лет мы, бывшие советские солдаты, вновь переходили этот мост.
— Что вы чувствовали в эти минуты?
— Волнение, ностальгию, душевный подъем, мы ведь как будто в боевую молодость возвращались, — отвечает Владимир. — А когда за окном машины начали мелькать знакомые места, у меня аж сердце защемило. На участке от перевала Саланг до города Чарикар я узнавал буквально каждый поворот дороги. Ведь в свое время все там изъездил, исходил, исползал. Мы побывали на месте базирования моего полка, нашли площадку, где стояла многоместная армейская палатка, которая два года была, по сути, моим родным домом. Да, нахлынули воспоминания — о друзьях, о рейдах, о том, как зацепило осколками. Тогда такая история приключилась: наша разведрота возвращалась с боевой операции по прочесыванию ущелья и остановилась на привал примерно в километре от трассы Кабул-Термез. Боевые машины пехоты (БМП) поставили так, чтобы они прикрывали нас от возможного обстрела со стороны гор. Сидели у костра, пили чай, и в это время — выстрел из гранатомета по одной из БМП. Находившиеся в ней боеприпасы начали взрываться. Мне еще повезло — ранения оказались не тяжелыми. А вот двоих находившихся рядом ребят задело сильно, один из них затем скончался…
Но самую, пожалуй, сильную эмоциональную встряску получил в поездке в Афганистан Саша Денисов.
.jpg)
- Еще бы! Я буквально остолбенел, когда в Панджшерском ущелье, в ручье возле дороги, увидел сгоревший бронетранспортер, в котором 27 лет назад подорвался с товарищами на фугасе, — говорит Александр Денисов. — Тогда погибло 18 наших ребят, выжили только я и Николай Кудикин из Ковеля. Эта трагедия произошла во время выполнения боевого задания. Отправились на него из-за того, что исчезли семеро «зеленых» — так мы называли солдат афганской армии, которая, напомню, была нашей союзницей в борьбе с отрядами моджахедов (»духов»). Три разведгруппы были направлены на поиски потерявшихся «зеленых». Прочесали два кишлака — безрезультатно. В третьем — напоролись на засаду. Завязался бой, несколько наших погибло и получило ранения. Пришлось отходить. Зачастую мы ездили на броне БТРов — так безопаснее. Ведь если в бронемашину попадал снаряд или она подрывалась на мине, то становилась братской могилой — тот, кто был внутри, как правило, погибал. А если ты на броне, шансов выжить гораздо больше. Но в этом случае мы предпочли забраться в БТР, потому что нас обстреливали из кишлака из пулеметов и автоматов. Однако, как оказалось, главная опасность поджидала на дороге — «духи» заложили фугас. Когда БТР подорвался, рванул его боекомплект. Взрыв получился до того мощным, что башня улетела метров на двести, а саму бронемашину вышвырнуло с дороги, и она сползла по откосу в ручей. Я очнулся в воде. Никто из ребят признаков жизни не подавал. Я был ранен (потом в госпитале из моего тела врачи извлекли 13 осколков), лицо и руки обожжены. К счастью, ладони остались целы, и я смог вытащить пулемет и сумку с несколькими гранатами. Потом услышал, что кто-то стонет. Вернулся к БТРу, вижу — Коля Кудикин жив, но тяжело ранен, без сознания. Мы с ним сидели в заднем отсеке БТРа. Это нас и спасло. Получилось, что остальные 18 парней прикрыли меня и Николая своими телами. Пулемет я поставил между двумя большими камнями и спрятал за ними Колю. «Духи» начали спускаться к нам, я открыл огонь. Неравный бой длился больше часа. Когда подоспела помощь, патронов у меня уже не было. Осталась последняя граната.
Знаете, самое страшное на той войне — это попасть в плен, ведь «духи» издевались над пленными страшно. Так что гранату я оставил для нас с Колей. Решил взорвать ее, когда враги подойдут совсем близко, чтобы и им досталось. Представляете, я уже готовился умереть — и как раз подоспели наши. Получается, в рубашке родился. Тот день — 8 июня 1982-го — отмечаем с Колей Кудикиным как второй день рождения.
С тех пор минуло 27 лет, а БТР лежит на том же месте. Разве что развернуло его течением ручья. Вообще, покореженной советской военной техники в Афганистане очень много. На металлолом ее не сдают, вот и стоят остовы подорвавшихся на минах, подбитых из гранатометов грузовиков, бронетранспортеров, танков по обочинам дорог, в местах, где дислоцировались советские воинские части. Есть даже изувеченные вертолеты. Впрочем, можно найти и немало исправной техники — заправляй соляркой и езжай.
«До сих пор большинство такси в Афганистане — это «жигули» и «москвичи»
— Приходилось ли вам общаться с бывшими моджахедами?
— В чайхане одного из них мы обедали, — вступает в разговор Валерий Севрюков. — Он делился воспоминаниями о том, как воевал, афганец рассказал, что был пулеметчиком в отряде знаменитого полевого командира Ахмад Шаха Масуда, а его брат — гранатометчиком. Даже показал «нору», расположенную высоко на горе, где было оборудовано его пулеметное гнездо.
— Чем вас угощал бывший пулеметчик из отряда Ахмад Шаха Масуда?
— Жаренной на бараньем сале форелью, выловленной из горной реки, которая протекает рядом с чайханой, — отвечает Александр Денисов. — А еще шашлыками. В Афганистане они очень маленькие — на каждом шампуре всего по два маленьких кусочка мяса и один кусочек бараньего жира. Это объясняется тем, что дров в тех краях мало, поэтому шашлыки небольшие, чтобы они быстро прожаривались. Каждому подают их по целой дюжине. Конечно же, на столе были лепешки, различные фрукты и овощи, чай. Я сказал «стол», однако никакого стола и стульев в афганской чайхане нет. Кушанья выставляют на ковре, по периметру которого усаживаются гости, сняв у входа обувь. Вилки, ложки не предусмотрены, есть нужно руками. Перед началом трапезы тебе дают воду, чтобы ты вымыл руки. Обед в этом и других заведениях «общепита» обходился в семь-восемь долларов на четверых (мы всегда приглашали водителя поесть с нами).
Собираясь в Афганистан, мы решили не афишировать того, что участвовали в войне. Но молчать об этом не получилось — нет-нет да и скажешь собеседнику, что бывал здесь в 1980-е годы. К счастью, никто из афганцев не проявил по отношению к нам какой-либо агрессии. Почему? Во-первых, война, в которой мы участвовали, уже достояние истории. Во-вторых, мы — гости, а на Востоке, как известно, законы гостеприимства чтят. Тем более что мы гостеприимством не злоупотребляли — пообедали, поговорили и засветло уехали. За 20 лет многие неприятные стороны советского присутствия афганцы забыли, а вот хорошее помнят: то, что мы строили им дороги, электростанции, помогали продовольствием. До сих пор в городах этой страны большинство такси — это «жигули» и «москвичи».
— Водитель, с которым мы ездили по стране, пригласил нас к себе домой, — говорит Владимир Жмак. — Это знак искреннего уважения и доверия.
Кстати, водитель помог составить и оптимальный с точки зрения безопасности маршрут. Ведь мы поначалу намеревались побывать в городах Кундузе и Джелалабаде, но наш проводник отказался туда ехать, мол, по дороге могут обстрелять или взять в плен талибы. Так что мы направились в Панджшерское ущелье, где довелось нам воевать. Оно тянется от границы с Пакистаном до долины, в которой находятся Чарикар и Баграм, а там и до столицы страны Кабула рукой подать. Так что это ущелье (в 1980-е оно находилось под контролем уже упоминавшегося полевого командира Ахмад Шаха Масуда) имеет важнейшее стратегическое значение, советские войска регулярно штурмовали его, только изгнать оттуда «духов» так и не удалось. Кстати, Валера Севрюков все полтора года службы в Афгане провел в Панджшерском ущелье.
— При этом меня ни разу не ранило, и я не заболел ни одной из обычных в тех местах болезней: тифом, малярией, гепатитом, — дополняет Валерий. — А ведь у некоторых ребят была так называемая «розочка» — все три эти заболевания.
— А где вы ночевали?
— Современные гостиницы мы видели только в столице. Нас пропускали через «рамку», а вот местных тщательно обыскивают — опасаются терактов. В провинции можно остановиться на постоялом дворе. Но там предлагают лишь комнатку без мебели, спать нужно на голом полу. Поэтому мы искали кров в других местах. В Чарикаре, например, сняли комнату в доме для… молодоженов.
— В какую сумму обошлась поездка?
— За машину, бензин и услуги водителя платили по 200 долларов в сутки, — говорит Владимир. — Комнату в гостинице Кабула можно теоретически снять и за десять долларов. Но в современных гостиницах, которых невероятно мало, зачастую свободных мест нет. Поэтому, когда мы искали место для ночлега, пришлось раскошелиться. Прибавьте стоимость авиабилетов, деньги, истраченные на сувениры…
Сейчас в Афганистане другие иностранные войска — стран НАТО. Мы ни разу так и не смогли пообщаться с их солдатами, ведь на улицах они не появляются. Видели их проезжающими на «хаммерах» — колонна состоит минимум из трех машин. Местные нас предупредили, что фотографировать американцев опасно — увидев блеск оптики, те сразу начинают стрелять. А мы в 1980-е свободно ходили по улицам афганских городов и кишлаков (правда, не по одному, а по двое-трое), разговаривали с людьми, делали покупки в дуканах (лавках). Наши военные городки были обнесены колючей проволокой — вот и вся защита. А расположения натовских частей в Афганистане имеют три кольца обороны. Первое (внешнее) охраняет афганская армия, второе — афганская же служба безопасности, а третье — собственная охрана. Американцы широко используют бомбоштурмовые удары. В гостинице в Кабуле мы видели по телевизору сюжет о том, как, уничтожая дом, в котором якобы прятались талибы, самолеты разбомбили пять домов с мирными жителями…
4317Читайте нас у Facebook
